Структура наших трудностей

Давайте разберемся в структуре личностных трудностей. Неумение приспосабливаться к окружающей среде может выражаться рядом симптомов, таких как смущение, робость, чрезмерная застенчивость, чувство постоянного беспокойства, тревоги, боязнь общения, боязнь неуспеха на работе, неспособность сосредоточиться. Смущение, например, — признак того, что различные напряжения внутри личности блокируют друг друга, как два борца в захвате, что не могут сдвинуться с места. Человек теряет способность свободно говорить, думать и выражать свои чувства, чтобы быть адекватно понятым окружающими. Эта неспособность становится серьезным осложнением в работе, мешает установлению нормальных социальных контактов, препятствует зарождению любви и заключению брака, а также другим способам развития и применения способностей личности.
Люди с такими проблемами переживают внутренний конфликт, что их в определенной степени сковывает. Такой человек, как говорится, в разладе с самим собой и, как следствие, со своей социальной группой. Это битва одновременно на двух флангах. Вспомним Джорда, который в перестроечном азарте не мог найти общий язык с одноклассниками, что объяснялось его внутренним стремлением командовать. В подобном случае выздоровление зависит одновременно от коррекции внутренних напряжений и от налаживания отношений с товарищами.
Адлер считал социальную адаптацию основным критерием, "плодом" эффективного внутреннего просветления. Но здесь таится опасность сведения проблемы к поверхностному приспособленчеству. На самом деле поведенческая модель личности складывается из различных установок, но все они зарождаются в уме. Только прояснив все установки, можно по-настоящему адаптироваться в обществе, иначе подлаживание к окружающим с помощью хитростей и лицемерия, в конечном итоге, закончится крахом. Точно так же для редких, вроде Сократа, святого Франциска Асизского или Матери Терезы возможно творческое урегулирование внутренних напряжений в силу чего уже одним своим существованием они еще больше подчеркивают несовершенство общества, в котором мы живем.
Когда обострение личностной проблемы мешает человеку работать, и общаться с окружающими, такое состояние называется "неврозом". Возьмем довольно частый случай нервного перенапряжения студентки перед экзаменами. Накануне экзамена ей делается совсем плохо и ее освобождают от сдачи этого экзамена. В результате у нее формируется устойчивая (и удобная для нее) невротическая модель, когда она заболевает перед каждым экзаменом. Подобное невротическое со. стояние может быть вызвано глубоким эмоциональным конфликтом который человек не в состоянии разрешить. Слово "невроз" происходит от слова "нервы", потому что душевные расстройства становятся заметными из-за той нервозности, которую они порождают и которая выражается в виде тревог, беспокойства и даже в явной дрожи отдельных частей тела. Но этот термин не означает, что в нервных волокнах происходят какие-либо органические изменения, он относится к общему состоянию человека. Невроз может перейти в более сильную форму душевного расстройства, называемую "психоз", под которой понимаются различные виды психических заболеваний, в обыденных ситуациях обозначаемых общим словом сумасшествие. Некоторые психозы имеют органическое происхождение и вызываются поражением тканей нервной системы, но большей частью они имеют функциональный характер. В таких случаях терапевт бессилен помочь, но он должен уметь распознать психоз, с тем, чтобы пациент вовремя попал под профессиональное психиатрическое наблюдение.** Неврозы в основе своей функционального происхождения, они порождаются скорее измененными поведенческими и психическими структурами, чем органическими расстройствами. Невротические изменения могут вызывать в организме изменения органического характера, такие как гипотония или слепота в результате контузии во время войны, например. Консультант должен ознакомиться с физическим состоянием клиента, чтобы учесть все органические факторы, причинные или следственные, относящиеся к основному, нервному, заболеванию. Здесь ему может помочь семейный доктор пациента или медицинские работники учебного заведения, если это студент.
Современная психотерапия считает что, в целом, невозможно провести четкую разграничительную линию между "нормальными" людьми и невротиками или между невротиками и психотиками. По закону, большинство страдающих психозами больных должны находиться в специальных медицинских учреждениях. Но психиатры и судьи признают неизбежность принятия, в отдельных случаях, произвольных решений относительно того, кого считать умалишенным, а кого только слегка "тронутым". У любого человека личная проблема развиться в невроз, а затем в психоз, также возможен и обратный процесс. Можно привести массу случаев, подобных истории болезни миссис Д., которая, невзирая на личностные трудности в раннем детстве, тем не менее довольно успешно закончила среднюю школу. Внутренний конфликт стал более выраженным в институте и приобрел форму невроза. Несколько лет спустя в результате сильного эмоционального и физического стресса она неожиданно заболела шизофренией и была помещена в психиатрическую больницу. Сейчас она дома, ее можно считать практически здоровой, во всяком случае ничем не выделяющейся среди окружающих ее "нормальных" людей.
Каждый человек сталкивается с внутренними проблемами и в нем постоянно идет процесс коррекции напряжений. Никого нельзя считать абсолютно "нормальным". Я думаю, у каждого из нас иногда появлялось желание перейти на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи с кем-то из наших знакомых. Возможно, нам потом было стыдно за свой поступок. Но когда мы начинаем избегать все большего количества знакомых, а потом вообще всех, запершись в четырех стенах, это уже невроз. Разница только в том, что те из нас, кто считаются "нормальными", лучше корригируют эту тенденцию, входящую в совокупность личностных напряжений. Говоря откровенно, у меня еще не было ни одного пациента, чья трудность не была бы знакома самому, по крайней мере как возможная. Теоретически, сам терапевт, как личность, мог бы пережить то же самое, отсюда его постоянная мысль: "Если бы не милость Божия, на его месте мог бы оказаться я? " Поэтому в нашей профессии не должно быть высокомерия или самодовольства, а только бесконечное смирение.
Будет весьма разумно, если каждый из нас присмотрится к своим малозаметным невротическим склонностям, будь то не более чем невинная привычка посплетничать о знакомых, или пропустить стаканчик "для храбрости" перед ответственным шагом. Как писал Адлер, трудности — норма, крупные трудности — невроз". Если уточнить, норма — это когда человек может справиться с эмоциональными конфликтами, а если не может, то это — невроз. Если человек о своих невротических особенностях, он будет настороже и охранит свое душевное состояние от расстройства в случае эмоционального кризиса.
Употребляя слово "нормальный" в кавычках, мы хотим подчеркнуть, что это скорее идеал, чем действительность. Норма — это стандарт, основанный на нашем знании предлагаемых ситуацией новостей и ожидаемых способов реагирования. Как и физическое здоровье, это не лимитирующая категория. Всегда можно определить, насколько человек нездоров или насколько поражена его психика, поскольку невроз заставляет человека поступать неадекватно, но невозможно определить его соответствие "эталону" здоровья. Психотерапевт может только помочь пациенту свободно развиваться в соответствии со своей уникальной моделью. Таким образом, быть нормальным не значит стать статичным или "средним", отнесенным в какую-то постоянную категорию, совсем наоборот. Норма для личности - понятие в определенном смысле идеальное, основанное на творческих принципах свободы, индивидуальности и других, которые мы обсудим в следующей главе.
Возможность коррекции личностных напряжений — величайший дар природы человечеству, синонимом которого является творчество. Чем одареннее человек, тем легче и быстрее происходит в нем коррекция, он более восприимчив и глубже чувствует страдание, но его потенциал гораздо богаче. Невротик обладает особой способностью к коррекции личностных напряжений, к этому его принуждает, собственно говоря, его сложное положение. Если воодушевить такого человека, помочь ему избавиться от боязни перемен и вывести из статичного болезненного состояния, начнется процесс коррекции и неожиданно могут раскрыться его необыкновенные творческие способности.
История дает нам немало подтверждений того, что выдающиеся творческие личности в своем большинстве были невротиками. Всю свою жизнь боролся с психозом Ван Гог, спасаясь неимоверной силой творчества, которое способствовало коррекции страшных внутренних напряжений. Он с трудом удерживался на тончайшей грани, отделяющей рассудок от безумия, и именно это напряжение, перелитое в творчество, сделало его великим художником. То же относится к Достоевскому и Ницше, которые творили в состоянии колеблющегося невроза.
Чем сильнее чувствительность внутреннего соотношения напряжений, тем мощнее творческий потенциал. Я ни в коей мере не пытаюсь восславить невроз или озаглавить книгу "Радуйтесь, что вы невротик", но лишь хочу заметить, что смелое и конструктивное отношение человека к своим невротическим склонностям может открыть перед ним путь к собственному творческому развитию.
Каждый из нас должен совершенствовать свои корригирующие способности. "Конечной остановки" в этом процессе нет. Различие между невротиком, с трудом справляющимся со своей работой, и "средним", удовлетворительным работником ничуть не больше, чем между этим "средним" и тем, кто, просветлив свою личность, в полную меру использует все свои способности и быстро поднимается по служебной лестнице.
Приведу пример из своей практики. Поступив в колледж, молодой человек, назовем его Джон К., мало чем выделялся среди других студентов. Способности у него были чуть выше средних, он отличался необыкновенной застенчивостью, легко краснел, а на вечеринках был скован и трезв.
На втором курсе он пришел ко мне с просьбой провести с ним "психологический анализ". Этот термин вряд ли подходит к моему методу консультирования, но мы договорились о цикле консультаций. Пo ходу дела выяснилось, что его воспитывала бабушка, и хотя в школе он был членом школьного совета и редактором школьного ежегодника, его жизнь текла весьма одиноко. Он не помнил, чтобы ему приходилось играть с другими детьми, но помнил, что регулярно косил лужайку перед домом и самостоятельно выполнял другие домашние поручения.
Уже тогда он начал сочинять стихи о "смерти". Джон К. принадлежал к типу "интровертов". Застенчивость мешала его общению с девушками и сделала его закоренелым трезвенником, что в компании скорее является осложнением. Джон отличался развитым интеллектом, хотя была заметна некоторая медлительность в мыслях и словах; он увлекался философией, историей религии и более "весомыми" видами литературы.
Таким образом, Джон предстает перед нами нормальным молодым человеком со склонностью к уединению. Из него мог бы получиться способный преподаватель, и его невроз никогда не развился бы до такой степени, чтобы привести его в клинику для душевнобольных. Но в его личности было так много мелких самоограничений, Одерживавших свободное развитие всех его творческих возможностей, что, как и множество людей, он так и остался бы навсегда на уровне "чуть-чуть выше среднего", не в силах освободиться от гнета внутренней скованности и мелких конфликтов. Через год после цикла наших встреч я получил от Джона письмо:
Этот последний учебный год был самым замечательным из всех. Помните наши беседы год назад насчет моего отношения к жизни? Они прямо перевернули меня, за последний год я изменился во многих отношениях. Хотя у меня еще бывают "мрачные понедельники", мне кажется, Сдобился значительных успехов в преодолении укоренившегося во мне эгоцентризма, который еще год назад преследовал меня, как Немезида.
Я избавился от многих из моих предубеждений и страхов: я почти вылез из своей скорлупы. Даже Ханк, мой товарищ по комнате, не раз отмечал во мне значительную перемену. И я ужасно рад, что мне yдается, как Вы выразились, "отвыкание от детских привычек ".

При следующей встрече с Джоном в Нью-Йорке, я узнал, что его избрали президентом крупной студенческой организации, что он приехал в Нью-Йорк на межвузовскую конференцию и уже познакомился с интересными и влиятельными людьми. Он был полон энергии и жизнерадостности, его личность была явно "раскована" и творчески развивалась в геометрической прогрессии.

*Психотерапевту, конечно, приходится принимать разных пациентов, некоторые из них могут находиться на грани психического срыва. Можно только посоветовать терапевту сохранять хладнокровие в подобной ситуации. Безусловно, очень трудно слушать человека, находящегося в состоянии, близком к психозу, но задача врача поддерживать беседу по возможности на реалистическом уровне. После приема можно направить пациента в соответствующую психиатрическую клинику, которая готова оказать более квалифицированную помощь.

Эмпатия — ключ к процессу консультирования.
Мы изучили природу личности. Теперь стоит перейти к вопросу её функционирования. Как люди встречаются и какова их взаимная реакция? Здесь следует остановиться на понятии эмпатии, обозначающем
контакт, взаимовлияние и взаимодействие личностей.
"Эмпатия" - прямой перевод используемого немецкими психологами слова "einfuhlung", дословно "чувствование внутрь". Слово сходит от греческого "pathos" (сильное и глубокое чувство, близкое к страданию) с префиксом "em-", означающим направление внутрь. Прослеживается аналогия со словом "симпатия", выражающим "сочувствие" и имеющим оттенок сентиментальности. Эмпатия - чувство более глубокое, передающее такое духовное единение личностей, когда один человек настолько проникается чувствами другого, что временно отождествляет себя с собеседником, как бы растворяясь в нем. Именно в этом глубоком и несколько загадочном процессе эмпатии возникает взаимное понимание, воздействие и другие значимые отношения между людьми. Так что, обсуждая эмпатию, мы не только рассматриваем ключевой процесс психотерапии, но и ключей момент в работе преподавателей, священнослужителей и представителей тех профессий, сущность которых связана с воздействием на людей.
Для начала приведу, как пример, историю болезни одного студента - Он робко вошел в мой кабинет и с извиняющейся улыбкой пожал мою руку своей влажной ладонью. Крупный, рослый, он был похож на большого ребенка. Во время беседы он без конца заливался краской и почти не отрывал глаз от пола. Постепенно он разговорился и робким, запинающимся голосом рассказал мне отдельные эпизоды из своего детства, какие-то моменты домашней атмосферы, которые, возможно, привели к его настоящим затруднениям.
Слушая его, я совершенно расслабился, остановившись глазами на его лице. Все мое внимание было сосредоточено на его рассказе и я был настолько поглощен, что ничего не замечал вокруг, кроме
испуганных глаз этого большого мальчика, его прерывающегося голоса и захватывающей человеческой драмы его жизни.
Его детство прошло на ферме, отец не любил и не понимал его, да еще вдобавок нещадно бил сына. Удивительно, но в тот момент я по чувствовал боль отцовских ударов, словно они сыпались на меня. Затем он сбежал с фермы и поступил учиться в школу, с огромным трудом зарабатывая себе на пропитание. Окончание школы не принесло радости, а наоборот, породило гнетущее чувство неполноценности. Когда он описывал это чувство, я сам испытал глубокую депрессию, словно это все происходило во мне. Затем молодой человек рассказал, как рано у него появилась мечта о высшем образовании и как родители издевались над ним, уверяя, что он не выдержит и одного семестра. С упорством бульдога он все же держался за свою мечту и явился в колледж практически без единого цента. С этого момента (а он был на втором курсе) ему приходилось зарабатывать на учебу и пропитание и стараться не отстать в занятиях, к которым он был слабо подготовлен в школе. Рассказывая о своей студенческой жизни, он признался, что его сковывает чувство застенчивости и ущербности и что ему очень одиноко, хотя его окружает живая студенческая среда.
На этом примере следует отметить момент некоторого отождествления психического состояния клиента и консультанта. Его рассказ настолько поглотил меня, что его чувства стали моими. Я переживал как свое собственное чувство отчаяния во время его мучительных школьных лет, его одиночество и жестокость посланных судьбой испытаний. А когда он закончил твердым заявлением, что он скорее умрет, чем бросит учебу, я испытал такое волнение, словно сам принял решение.
Это отождествление было настолько реальным, что, кажется, если бы я в ту минуту заговорил, у меня бы тоже запинался голос. Напрашивается вывод, что ego и психическое состояние консультанта и клиента могут временно сливаться, образуя единое психическое целое.
Это и есть эмпатия. Именно в этом состоянии достигается полное взаимопонимание между людьми. Осознавая или не осознавая этот факт, консультант неоднократно переживает подобное состояние в течение своего трудового дня. Эмпатия не волшебный процесс, хотя и загадочный. Именно потому, что он так обычен и глубок, его трудно осознать. Адлер считает, что в каждой беседе отчасти возникает эмпатия. Это чувство лежит в основе любви. Большинство людей никогда не задумывались, способны ли они испытывать эмпатию, и поэтому способность осталась неразвитой, рудиментарной. Но это чувство понятнее священникам, учителям и представителям других подобных профессий, имеющих дело с глубоко личными сторонами людей. Их успех на своем поприще зависит от способности последовать за своим в глубины его души.
Эмпатия может установиться и с неодушевленным предметом. Игрок в крикет, посылая мяч, наклоняется в ту сторону, куда мячу следует катиться, словно пытаясь направить его своим телом. Стоит посмотреть, как переполненные трибуны в едином порыве реагируют на дав футбольной команды, напрягаясь и крякая вместе с бьющим по мячу игроком!

Эмпатия в искусстве
Если человек хочет понять и эстетически воспринять объект искусства, без эмпатии здесь тоже не обойтись. Так мы часто слышим выражения: "Меня уносит на волнах музыки" или "Скрипка словно играет на струнах моего сердца". Или меняющиеся краски заката вызывают соответствующие изменения в эмоциональном восприятии. Юнг считает эмпатию стержнем теории эстетики. Любуясь художественным произведением, человек словно входит внутрь него, "отождествляя себя с ним и уходя от самого себя". В этом заключается катарсическая сила искусства — художественное переживание действительно заставляет художника или зрителя временно отрешиться от самого себя. Аристотель дал классическое описание духовного очищения зрителей после просмотра гениальной трагедии. Очищение произошло именно потому, что для каждого сценой была его собственная душа. Эмпатия в драматическом искусстве наиболее доходчива в силу того, что здесь происходит наиболее очевидное отождествление актеров с вымышленными персонажами и более тонкое отождествление зрителей с актерами.
Задушевный разговор, благодаря возникающей эмпатии, также обладает катарсическим свойством. Мы даже можем определить ценность беседы по тому, насколько она нас захватила, заставила забыть о себе. Полная самоотдача требуется от психотерапевта. Может быть, поэтому, как ни странно, после интенсивного и глубокого сеанса с клиентом консультант чувствует, что сам избавился от всех своих проблем, испытывая одновременно одновременно такую же усталость, как художник после нескольких часов творчества.
Адлер считает эмпатию одной из творческих функций личности и пишет:
"Эмпатия возникает в момент разговора одного человеческого существа с другим. Нельзя понять собеседника, если не отождествить себя с ним.
... Если мы попытаемся выяснить, откуда возникает эта способность действовать и чувствовать, как будто вы совсем другой человек, мы обнаружим, что такая способность объясняется существованием врожденного чувства общности. Разумеется, это — космическое чувство, отражение нашей связи со всем мирозданием, которое воплощено в каждом из нас; это — неотъемлемая черта принадлежности к человеческому роду".
Одним из принципов при установлении раппорта является способность овладеть языком другого человека. Язык — это то русло, по которому движется эмпатия. Два человека, достигшие определенной степени идентификации, автоматически перейдут к общей манере языкового выражения. Практически можно определить степень эмпатии, возникающей у священника с паствой или у преподавателя со студентами, по тому, насколько последние овладели языком своих наставников. Во время моих странствий по Европе я заметил, что когда мой собеседник, скажем француз, пытался для моего удобства говорить по-английски, эмпатия была незначительной, собеседник только приближался ко мне, фигурально выражаясь. Но, когда, общаясь с греческими крестьянами, я переводил свои мысли на греческий язык, чувство возникавшей эмпатии было гораздо глубже. Отсюда следует вывод, что, когда вы пользуетесь языком собеседника, происходит более полное отождествление.
Юнг описывает сопутствующий процесс слияния, при котором изменяются и терапевт, и клиент: "Контакт двух личностей похож на соединение двух химических веществ; оба изменяются, если происходит реакция. Если психотерапия идет эффективно, предполагается, что терапевт оказал влияние на пациента; но возникновение такого влияния возможно только в том случае, когда врач тоже испытывает на себе воздействие пациента".
Насколько это удалось установить, первичным источником эмпатической способности является способность первобытных людей отождествлять себя друг с другом, со своим сообществом и с тотемом. Для этого существует термин "мистическое участие"'. Леви-Брюль, известный французский антрополог, уделивший этой проблеме особое внимание, считал, что первобытные люди настолько полно перевоплощались друг в друга, что в результате возникало "единство сущности" и "совокупность (continuum) духовных сил". "Таким образом, непосредственно возникало определенное единство бытия не только между членами одной тотемной семьи, но между сущностями любого рода входящими в один и тот же класс и связанными воедино мистическим родством". Бывает, что ребенок испытывает на себе воздействие усвоенной родителями пищи или бродящий в лесу охотник чувствует, что ест или делает оставшаяся дома жена.
Казалось бы, все это далеко от современной цивилизованной личности, но, по сути дела, это совсем не так. Мы заблуждаемся, легкомысленно полагая, что можем изолироваться от других и жить своей, отдельной жизнью. Это результат нашего непомерного желания быть рациональными и применять к жизни логические отвлечения. Невзирая на цивилизацию, люди по своему образу мышления и поведения остаются коллективными существами, что проявляется в современных националистических тенденциях. Если бы мы признали этот факт раньше, мы не оказались бы сейчас перед лицом такого демонического разгула коллективной психологии, какой наблюдается в тоталитарных государствах.
Участие в людях или предметах дает нам более сокровенное и значимое понимание, чем строгий научный анализ или эмпирическое исследование. Ибо "понимание", даже если взять такие разные вещи, как резиновый мячик или период истории, означает отождествление субъективного и объективного, что дает в результате новое трансцендентное состояние. Леви-Брюль добавляет, что это положение особенно справедливо для нашего познания Бога. Независимо от того значения, которое мы вкладываем в это понятие, невозможно постичь Бога чисто рациональными, логическими путями. Человек должен быть соучастником Бога, и называется такой путь "вера". Более развернутое определение веры дает Леви-Брюль: "... Прямой и сокровенный контакт с сущностью бытия путем интуиции, интерпретации, взаимного сопричастия субъекта и объекта, полного участия и имманентности, короче, то, что Плотиний определил как экстаз".
Необходимо личное участие человека, чтобы понять смысл красоты, любви или других понятий, известных как ценности жизни. Только "переживая" их, мы почувствуем их "в биении своего пульса", как выразился Ките. Несерьезно считать, что можно познать человека с помощью научного анализа и формул. Понимание как участие — вот истинный путь познания. Иначе говоря, невозможно познать человека любя его. А поскольку состояние любви означает отождествление, то оба партнера почувствуют, что они внутренне изменились. Влюбленные, в буквальном смысле, становятся похожими друг на друга. Истинная любовь побуждает объекты любви стремиться к созданному партнером мысленному идеалу. В этом заключается огромная психологическая сила любви, способная своим воздействием преображать личность.
Как мы уже говорили, эмпатия — основное средство в работе психотерапевта, когда он и его клиент сливаются в единое психическое целое. Таким образом, клиент "взваливает" свою проблему на "свежего человека" и тот принимает на себя половину ее тяжести, в то время как клиент получает от консультанта огромную поддержку в борьбе со своими трудностями, заряжаясь от него психологической устойчивостью, мужеством и силой воли.
Однако следует четко понимать, что эмпатия вовсе не означает совпадение опыта клиента и консультанта, когда последний замечает "Да, со мной было то же самое, когда мне было столько-то лет". За редким исключением, в истинной терапии нет места личным воспоминаниям терапевта как таковым, ибо они лишь свидетельствуют о его эгоцентризме, являющимся прямой противоположностью эмпатии. Цель терапевта — понять своего клиента в соответствии с его неповторимой личностной моделью. Проецируя собственный опыт на состояние клиента, терапевт может причинить ему вред. Личный опыт может значительно помочь терапевту понять клиента, но эта помощь имеет косвенный характер. Во время самой консультации, терапевту лучше вообще забыть о том, что он когда-либо сам пережил подобное. Он должен полностью отдаться своему клиенту, быть для него почти tabula rasa, войти в состояние эмпатии.